Хорошо спланированный план мести надолго повышает настроение.
Единственное условие
У меня будет личный слон.
Я ведь буду богат как бей.
Стану я по праздникам выезжать
На слоне верхом.
Будет жить он в моем саду
Среди цапель и голубей,
Среди мелких ручьев и бревен,
Покрытых мхом.
У меня будет пять гитар.
Буду я до того велик,
Что меня станут узнавать
На любом углу.
Неприступный, как Эверест,
И прекрасный, как лунный блик,
Буду после концерта я
Уходить во мглу.
У меня будет институт.
В мире стану я всех умней.
Я поеду в Стокгольм
На нобелевский банкет.
Потому что я докажу:
У деревьев и у камней
Есть душа, и отныне в этом
Сомнений нет.
У меня будет жить дельфин,
Лоб с ложбинкой и сильный хвост,
И весь мир будет отражаться
В его глазу.
Только очень меня люби.
Я тогда дорасту до звезд,
И с одной тебе
Фотографию привезу.
В. Полозкова
У меня будет личный слон.
Я ведь буду богат как бей.
Стану я по праздникам выезжать
На слоне верхом.
Будет жить он в моем саду
Среди цапель и голубей,
Среди мелких ручьев и бревен,
Покрытых мхом.
У меня будет пять гитар.
Буду я до того велик,
Что меня станут узнавать
На любом углу.
Неприступный, как Эверест,
И прекрасный, как лунный блик,
Буду после концерта я
Уходить во мглу.
У меня будет институт.
В мире стану я всех умней.
Я поеду в Стокгольм
На нобелевский банкет.
Потому что я докажу:
У деревьев и у камней
Есть душа, и отныне в этом
Сомнений нет.
У меня будет жить дельфин,
Лоб с ложбинкой и сильный хвост,
И весь мир будет отражаться
В его глазу.
Только очень меня люби.
Я тогда дорасту до звезд,
И с одной тебе
Фотографию привезу.
В. Полозкова
идет четвёртый час, как Тимофей не спит.
ему не страшен мрак, ему неведом стыд.
ни бабушка, ни мать унять его не могут.
он просит почитать его любимых книг.
он хочет в туалет, он возит грузовик.
он требует мультфильм, и песенку, и йогурт.
идет четвёртый час, как на вокзале снов
стоят печально пять серебряных слонов:
за ними из огней зеленых колесница.
а в ней угрюмый эльф рассматривает, зол,
то ремешок с гербом, то в бабочках камзол:
где ж этот Тимофей, чтобы ему присниться?
а над вокзалом пар, а вдалеке холмы:
там жёлтые от дынь, там полные хурмы,
там темные от рек из чистого какао.
в харчевне под горой порядок и уют,
но ужина пока еще не подают,
и керосинки жгут тихонько, вполнакала.
все смотрят из окон, глядят из-за ветвей:
не едет ли наш друг, прекрасный Тимофей
с грузовиком в руке, в сиреневой пижаме?
ведь мы какой пирог весь день ему пекли,
и стены красили, и специи толкли,
и разные кусты в гирлянды наряжали!
У бабушки растет на даче виноград.
Вокруг беседки сплошь, сиреневый и кислый,
И в нем сверчки поют и птицы говорят,
И я играю в нем или лежу без мыслей.
У бабушки стоит в гостиной патефон:
В нем Марк Бернес поет и Леонид Утёсов.
Под голоса былых таинственных времен
Варенье варим мы из спелых абрикосов.
И я иду наверх: в окошко чердака
Я вижу моря край и серебристый отсвет,
И зерна парусов, и сразу облака,
И куст в цветах, под ним соседский серый кот спит.
Я выношу, когда еще роса,
В беседку жаркий чай с листочком мяты дикой,
А бабушка несет в тарелках через сад
Оладьи с яблоком и творог с голубикой.
— Когда я вырасту в красавца моряка,
Я в рейс возьму компот и твой пирог с черешней
И длинный дам гудок. Услышишь с чердака?
И бабушка серьезно скажет:
— Ну конечно.
вот мама милая моя
пришла писать статью.
работает пускай, а я
гнездо над ней совью.
осилить нужно сто задач,
пятьсот один вопрос.
с собой возьму я жёлтый мяч
и красный паровоз.
она, конечно, скажет: «слезь,
есть комната своя»,
но ясно мне: я нужен здесь.
мы всё-таки семья.
и если время спать пришло,
и наступает ночь:
я не уйду — ей тяжело,
я должен ей помочь.
мы вместе выстоим в любой
из бед и неудач.
не бойся, мама, я с тобой.
и паровоз.
и мяч.